Миротворец

В России, где в последние годы процентное соотношение женщин и мужчин неуклонно шло к увеличению первых, так чувствуется в подрастающем поколении отсутствие мужского воспитания. А в становлении ребенка, его характера, формировании мировоззрения основополагающую роль играет семья, влияние отца, и особенно на мальчика.

Он родился за год до окончания Великой Отечественной войны. Родился в год, который вобрал в себя невыразимые страдания миллионов людей и огромную тоску по миру, любви, тишине. Мальчику дали непривычное для кавказской земли имя — Рафаэль.

Его родители — удивительные люди. Много испытаний выпало на их долю, ветры истории не обошли семью стороной, но образ их жизни, поступки, высочайшая шкала нравственных ценностей вызывают восхищение.

Рафаэль Григорьевич тепло вспоминает свое детство. Густонаселенный бакинский двор, где соседи дружно праздновали свадьбы или провожали стариков в последний путь, где людей не делили по национальностям и достатку, где жизнь была простой и ясной, на виду у всех. Он с огромным уважением вспоминает о своем отце, которого боготворил. Это был человек-кремень, человек-совесть. Григория Аваковича хорошо знали в Азербайджане, он был полковником НКВД, во время войны возглавлял в Баку отдел по борьбе с бандитизмом.

Каким ударом оказался для семьи арест отца, которого обвинили в заговоре против тогдашнего первого секретаря ЦК компартии Азербайджана! Каким горем, какой болью были наполнены глаза его жены и детей! Будущее представлялось мрачным, безысходным. Но через год, когда ушел из жизни Сталин, отца освободили. Его восстановили на работе, реабилитировали, только вот полковничьи погоны вернуть «забыли» — дескать, хватит ему и лейтенантских звездочек. Но не тот характер был у Исаханяна-старшего, чтобы смириться перед обстоятельствами, покориться судьбе. Он вновь проявил недюжинное упорство и трудолюбие и честно дослужился до полковника. Вернул свои погоны и только после этого ушел в отставку, посвятив себя преподаванию в школе милиции.

У него было два сына и две дочери, семья, в общем-то, немаленькая, особенно в те не очень сытные времена. Но когда умерла сестра, оставив шестерых детей сиротами, отец, не колеблясь ни минуты, забрал к себе всех. Чтобы разместить детвору, Григорию Аваковичу пришлось смастерить в спальной комнате антресольный «этаж», благо высоченные, старой постройки потолки в пять с половиной метров это позволяли.

Детей воспитывали в строгости. Рафаэль Григорьевич вспоминал, как в детстве он подобрал на улице цыпленка. Без спроса, но и без злого умысла принес домой — поиграть. И тут же понял, что чужого брать нельзя: отец, взяв сына за ухо, почти на весу вел его два квартала на «место преступления». Только после того, как желтый пушистый комочек возвратили хозяевам, было отпущено «на свободу» распухшее ухо. Такие уроки запоминаются на всю жизнь.

Или другой случай. Рафаэля вместе с несколькими одноклассниками задержала милиция. Проказничали сорванцы, по дороге из школы бездумно срывали со стен предвыборные плакаты. Приятелей Рафаэля пожурили и быстро отпустили домой, а ему пришлось четыре часа дожидаться в комнате для арестантов, после чего суровый неулыбчивый милиционер долго говорил ему об уважении к такому достойному человеку, как отец. Но сыну и без того было совестно показаться Григорию Аваковичу на глаза.

На съезде единороссов

Рафаэль был самым старшим в семье. Ему приходилось присматривать за братьями и сестрами, помогать отцу, которого он очень любил. Видел, как нелегко им с матерью кормить большую ораву детей, к которой неожиданно прибавилась еще одна девочка — дочь старого друга отца, которую Григорий Авакович привел домой и сказал: «Это ваша новая сестра, берегите ее, защищайте». Оказалось, увидев, что его друг живет в довольно трудных условиях, он решил забрать старшенькую, Анжелу, из Карабаха, чтобы помочь ей выучиться в Баку.

После окончания школы Рафаэль, немного поработав, ушел в армию. Провожали его всем двором, всей улицей — с добрыми напутствиями, музыкой и танцами. На проводах отец отозвал сына в сторону: «Не вздумай там жениться, тебя здесь невеста ждет». И показал на Анжелу. Естественно, что Рафаэль другими глазами посмотрел на «сестру». Свадьбу справили после армии. Анжела Рубеновна подарила ему трех сыновей, оказалась замечательной женой. Даже в этом выборе сказалась мудрость отца.

После армии Рафаэль поступил заочно в институт, стал работать — нашел хороших мастеров и открыл небольшой мебельный цех. Опыт этот пригодится ему потом в дальнейшей жизни. После окончания Бакинского института нефти и химии (факультет экономики и управления) он устроился на комбинат торгового оборудования, начал с начальника цеха и дорос до директора. Он был самым молодым директором в Баку, ему не было и тридцати лет.

Конечно, на первых порах Рафаэлю Григорьевичу пришлось нелегко. Комбинат был провальный, тяжелый. Он пропадал на работе сутками, без выходных и отпусков. Да еще и поступил заочно во второй институт — знания никогда и никому не мешали. В семье ворчали, жаловались — совсем не видят его. Огромным упорством, благодаря отцовскому характеру Рафаэль Григорьевич все-таки добился своего — через два года вывел комбинат в передовые предприятия города. Поздравляя его, секретарь Наймановского райкома партии Баку удивлялся, так как впервые вручал переходящее Красное знамя не коммунисту. Действительно, молодой директор не был партийным, причем по идейным соображениям — не смог простить партии арест отца.

Как Рафаэль Григорьевич оказался на Кавминводах? Очень просто. Отдыхал с женой в санатории в Ессентуках, и ему приглянулись здешние места. Взял он в прокате машину и проехался по остальным городам-курортам. Понял, что хочется ему перебраться сюда. Жена не возражала. Так и сделали, и с 1974 года живут здесь, в Пятигорске.

На новом месте надо было все начинать сначала — и себя определять, и авторитет завоевывать, и семью устраивать. По правде говоря, для человека с головой и руками, обладающего невероятным упорством и энергией, задача не очень тяжелая. Плюс здоровое честолюбие и отцовский характер. Вспомнил Рафаэль Григорьевич, с чего начинал в Баку, и вскоре открыл в Ессентуках большой мебельный цех, который в дальнейшем перерос в солидную фабрику. Местное руководство оценило деловую хватку приезжего, начальник управления местной промышленности предложил подумать об организации в крае художественных промыслов. Для Исаханяна невыполнимых задач нет. И через какое-то время заработал в Кировском районе цех по росписи ткани, на прилавках магазинов появились красивейшие произведения из батика. А Рафаэля Исаханяна перебросили на другой участок работы.

Принятие обязанностей крестного армянской церкви

Был он директором трикотажной фабрики в станице Суворовской, затем директором облместпрома в Карачаево-Черкесии, заведовал Пятигорской овощной базой, затем одним из подразделений «Астраханьгазпрома». Но где бы ни работал Рафаэль Григорьевич, о нем всюду отзывались как о человеке исключительных деловых качеств и огромной работоспособности. О человеке, чьи личностные и профессиональные качества заслуживали огромного уважения.

Как-то раз довелось ему столкнуться с одним из секретарей крайкома партии, который обиделся, что на трассе его автомобиль обогнала машина Исаханяна. Что за пренебрежение к высокому начальству!? Номер зафиксировал и распорядился — исключить из партии! Ему отвечают — нельзя, Исаханян беспартийный. Тогда уволить! И опять нельзя: назначение на должность из Москвы пришло. Не по зубам оказался Исаханян местным партийным бонзам.

О политике Рафаэль Григорьевич никогда не думал, в ее коридоры не стремился. Но она сама властно и бесцеремонно вмешалась в его жизнь, как, впрочем, и в жизнь миллионов других людей, на чью долю выпали все плюсы и минусы забродивших по всей стране перестроечных процессов.

Казалось бы, человек с деловой хваткой, прогрессивно мыслящий, с инициативой должен был обрадоваться рухнувшим экономическим препонам и с радостью принять возникшую свободу для любой предпринимательской деятельности. Но нет, для Рафаэля Григорьевича определяющими стали те неисчислимые беды, что обрушились на его страну и народы, когда-то мирно проживавшие друг с другом. Он с тоской говорит о Советском Союзе, о своем солнечном радушном Баку, где, подобно Вавилону, были перемешаны десятки национальностей, десятки народов.

С Андраником Миграняном

Он удивляется сегодняшней армии — конфликтной, деморализованной, бедствующей. Вспоминает свою, где все тяготы службы на равных разделяли башкир и украинец, татарин и русский, грузин и белорус, об армии, которая не унижала и не калечила своих солдат. Вспоминает и свой провальный тяжелый комбинат, который ему, армянину, помогал вытягивать главный инженер-азербайджанец.

Когда Исаханян задумывался обо всем, что происходило со страной, когда вслушивался в речи человека с отметиной на лбу, который с упоением разглагольствовал на телеэкране о плюрализме, демократии и свободе, он почему-то вспоминал, как в детстве пытался понять работу старенького домашнего патефона. Разобрал, открутил какие-то гайки и винтики, и вдруг из-под крышки выскочила пружина, которую он потом, как ни старался, так и не смог загнать обратно под крышку.

События в Сумгаите стали для него шоком, который едва не разорвал его сердце. Он ездил в Азербайджан, помогая живущей в Баку сестре переехать в Армению. Видел, что происходило там, и не верил своим глазам. Казалось, его солнечный, радостный и мирный Баку перекрасили в черный враждебный цвет. Казалось, подменили людей, подменили им разум. Он постоянно бывал в Карабахе, потому что не мог наблюдать со стороны, как полыхает огонь на многострадальной земле его предков. Он в этот огонь полез.

В 1992 году его пригласил на беседу вице-губернатор Ставропольского края Александр Коробейников. Сказал, что напряжение, возникшее между казачеством и представителями других народностей, требует, чтобы в советы национальных общин вошли наиболее уважаемые и авторитетные люди, которые смогли бы стабилизировать обстановку в крае и сдержать бьющие через край эмоции в рамках закона. Рафаэль Григорьевич и сам видел, как ходили по гостиницам не всегда трезвые казаки с нагайками, как группировались на рынке кавказцы с настороженными хмурыми взглядами, как становился осязаемым наэлектризованный тревогой воздух. Казалось, достаточно малой искры, чтобы полыхнул огонь между застывшими в напряжении сторонами. И он согласился выдвинуть свою кандидатуру на пост председателя армянской общины края. Его избрали со значительным перевесом в голосах и ввели в краевой этнический совет.

Исаханян сумел найти общий язык со всеми — и с армянским населением края, и с казачеством, и с представителями других национальных диаспор. Он не скрывал, что предпочитает «круглый стол» переговоров, но если на него полезут с плеткой, то сумеет взяться за дубину. Эту силу характера, силу убеждения оценили обе стороны.

Разноплановой была деятельность Исаханяна на его посту и крайне необходимой в тот смутный исторический отрезок времени, когда в обществе царили растерянность, всеобщий хаос и преступная нерешительность кремлевских властей. Рафаэль Григорьевич был одним из инициаторов гуманитарных караванов в Чечню, он отправлял по два десятка грузовых машин с продуктами и теплой одеждой для находящихся там воинских подразделений. Смотрел на голодных замерзающих мальчишек, одетых в замызганную худую форму, заглядывал в их растерянные глаза и, скрипнув зубами, организовывал новые караваны с «гуманитаркой».

Шли караваны и в воюющий Карабах — продукты, одежда, деньги. При этом он понимал всю бессмысленность и бесперспективность этой кровопролитной и циничной войны.

Возведение храма — святое дело

Иногда Исаханяна упрекают, что он участвовал в депортации жителей Карабаха, которые стремились обосноваться на Кавминводах. «Это было необходимо, — уверен в своих действиях Исаханян. — Там выросло целое поколение с синдромом Рэмбо, которое ничего, кроме войны, не видело, ничего больше делать не умело. Оставлять их здесь было опасно, мы могли потерять знаменитую здравницу России». Он выступал в парламенте Карабаха, говорил о срочной реабилитации детей этой маленькой республики, настаивал на том, чтобы каникулы они проводили в санаторных условиях Кавминвод. И оказался прав.

Дети, которых привозили оттуда, не умели толком ни читать, ни писать, не имели представления о многих элементарных вещах, зато прекрасно разбирались в марках и калибре оружия. Дети, которых через три месяца увозили обратно, были уже другими. Они открывали для себя другой мир — без стрельбы, без пожарищ и взрывов, без разрушающей, все пропитывающей насквозь ненависти. Они прижимали к груди подарки, которыми их здесь щедро одаривали, и увозили с собой дыхание мирной жизни, которым дома делились со сверстниками и взрослыми, тем самым спасая будущее своей родины.

Хорошо, что на Кавминводах теперь отдыхают дети и женщины Чечни, потому что и для них мир должен измениться.

Исаханян сделал столько всего, чтобы поддержать своих сородичей, что в 2000 году Карабах признал его своим почетным гражданином. Но высшей наградой для него было окончание войны в Карабахе. Когда в очередной раз в его доме раздался телефонный звонок и на другом конце провода попросили содействия в покупке зерна для посева, этот мужественный и сильный человек заплакал — неужели запахло миром и спокойствием на этой многострадальной, пропитанной кровью и ненавистью земле?!

Когда случился захват Буденновска, состоялось экстренное заседание Государственной думы Ставропольского края совместно с этническим советом. Было принято решение депутатской группе выехать на место событий. Исаханян, в ту пору директор Пятигорской овощной базы, отправил в Буденновск грузовик с минеральной водой, чаем, кофе, сигаретами. А потом выехал и сам, по дороге набив багажник машины печеньем, пряниками, колбасой и прочим. В Буденновске он похвалил себя за предусмотрительность, когда, раздавая солдатам продукты, видел в их воспаленных уставших глазах радость. Желая отблагодарить Исаханяна, ребята сбросились и положили в опустевший багажник небольшую коробку... с «лимонками». Чем еще могли поделиться служивые! Увидев «подарок», Рафаэль Григорьевич обомлел: «Забирайте, сынки, от греха подальше, а то и мне и вам достанется!»

Трое суток он спал в машине, трое суток шел в толпу людей, разговаривал, убеждал, тушил страсти. И все время думал о «мужчинах», которые прикрывались от выстрелов живым щитом из женщин и грудных детей. Как, как этот ужас мог случиться в его стране?

Все это оставляет глубокие зарубки на сердце, не видные окружающим раны. И кровоточат те раны долго. Одно время Исаханян возглавлял общественную приемную представителя Президента России в ЮФО В. Г. Казанцева, затем стал помогать главному федеральному инспектору ЮФО по Ставропольскому краю А. В. Коробейникову в решении национальных проблем. Он был на месте всех тер-актов, происшедших на Кавминводах, насмотрелся на многое. Что его заставляло подвергать свое сердце таким суровым испытаниям — долг, обязательства или сострадание, неумение оставаться в стороне от людских бед и несчастий?

У армянской церкви города Пятигорска

Одним из первых он прибыл и на место взрыва электрички под Ессентуками. То, что он там увидел, преследовало его потом в ночных кошмарах. Искореженный вагон, торчащий клочьями металл, груды окровавленного тряпья, куски тел и белые лица милиционеров. Но самым страшным были звонки мобильных телефонов, что раздавались из карманов изувеченных мертвых тел, которые в большинстве своем еще недавно были студентами пятигорских вузов. Звонки не смолкали, разрывая воздух, разрывая сердце, душу. Звонили и звонили. Кто-то отчаянно надеялся услышать ответ...

Посмотрев на окаменевшее лицо Исаханяна, прибывший на место трагедии Александр Коробейников тут же подозвал к нему врачей. Но все вроде бы обошлось.

Вроде бы. Через какое-то время на ладонях Рафаэля Григорьевича появились глубокие, наподобие черепашьего панциря, трещины. Врачи ставили противоречивые диагнозы, выписывали множество рецептов, беспомощно разводили руками. Когда стали предполагать и вовсе невозможное, Исаханян рванул в Москву. И только там выяснилось, что у него не кожное заболевание. Что лечить надо нервы, душу, где глубоко застрял «осколок» ессентукской трагедии.

Поберечь бы себя... Но взрывают госпиталь в Моздоке, и он мчится туда. Только подлечили московские врачи, а он уже мчится в Беслан, чтобы сказать слова поддержки несчастным матерям. Надо сопровождать иностранную делегацию в палаточный городок в Ингушетии — он тут же садится в машину. Захлестнули Ставрополье наводненные дождями реки — и он вновь формирует гуманитарные караваны.

Исаханян далеко не паркетный дипломат, скорее, боец с крепкими кулаками и доходчивым мужским словом. Он в одинаковой степени вызывает как симпатии, так и антипатии людей. К нему испытывают всю гамму чувств — от уважения и восхищения до зависти и глубокой неприязни. Однажды в него стреляли из гранатомета. Каким-то чудом снаряд не разорвался, застрял в обшивке автомобиля. Исаханян не успел тогда испугаться и даже попытался вытащить его руками. Его остановил окрик соседа. Уже потом, когда саперы расправились с «подарком», высокий милицейский чин вытащил из машины коньяк и заставил его выпить полный стакан. «Позже ты поймешь, что могло произойти».

Забавно, но этот трагический случай стал невольным поводом для шуток. Во время одной из предвыборных кампаний в Ингушетии в крышу дома, где находился штаб одного из кандидатов, попал фугас. Крышу разнесло вдребезги. Люди попадали на пол, один Исаханян остался сидеть за столом. Потом его товарищи смеялись: «Ему что? Он к гранатам привык!»

В конце концов разум берет свое. Люди устают от ненависти, устают от войны. На земле Кавказа потихоньку устанавливается тишина. Общественные дела отнимают у Исаханяна все меньше времени, и он, не привыкший сидеть сложа руки, больше внимания теперь уделяет коммерции. Есть планы и проекты, есть конкретные договоренности, в которых речь идет о строительстве санаториев, ламповом заводе, сигаретно-табачном производстве, кондитерских изделиях и многом другом. Поистине запас энергии этого человека неисчерпаем.

А еще у него есть дом — большой и светлый, с общим двором, куда выходят двери трех домов, в которых живут его сыновья. Один стал кандидатом экономических наук, другой подался в центр по борьбе с терроризмом, третий занялся предпринимательством. Все они в чем-то повторили Рафаэля Григорьевича. И есть внуки, которые любят своего добродушного и щедрого деда, еще не понимая, из какого несгибаемого металла устроен этот человек.

С А. Погосяном и восходящей звездой отечественного бокса Д. Айрапетяном

Исаханян порой перелистывает страницы своей памяти и удивляется — с кем только не сводила его жизнь! С. Шойгу, В. Казанцев, Р. Абдулатипов, М. Шаймиев, Т. Гдлян, А. Баркашов и многие другие политики и общественные деятели, чьи имена известны не только в России, но и за рубежом. Да и здесь, на Ставрополье, дороги Рафаэля Григорьевича тесно переплетены с дорогами людей, которые пользуются особым уважением в крае. Исаханян с большим почтением и теплотой называет имена Александра Коробейникова, первого заместителя правительства Ставропольского края, руководителя администрации Кавминвод Виталия Михайленко, депутата Государственной думы Ставропольского края Виктора Соломко.

Есть у него особо любимая фотография, на ней он запечатлен в момент рукопожатия с... Папой Римским. Произошло это в 1998 году, когда Иоанн Павел II приезжал в Армению. Бережно хранит Исаханян и благодарственное письмо Государственной Думы России, в котором высоко оценивается его миротворческая деятельность. Он и в самом деле человек, творящий мир.

Елена Куджева